В первой серии фильма Евгений Евтушенко рассказывает о своей подлинной
фамилии и о разводе родителей, которого не было; о событиях в
Чехословакии и как он оказался на грани самоубийства; о том, как его
дядя поразил американского писателя Джона Стейнбека; о браке с поэтом
Беллой Ахмадулиной и Галиной Сокол-Лукониной; о процессе над Синявским и
Даниэлем и тайной беседе с Робертом Кеннеди; о столкновении с Хрущевым
на встрече вождя с творческой элитой.Во втором фильме Евгений Евтушенко рассказывает о поездке во Вьетнам во время войны с США, о браке и разводе с ирландкой Джоан Батлер, о многочисленных влюбленностях, об отношениях с Владимиром Высоцким, о том, как обвинил известного поэта в плагиате, о вербовке в осведомители КГБ , первом выезде за границу и работе на Кубе во время Карибского кризиса, о четвертой жене – Маше и жизни в американской провинции.
Сумасшедшая жизнь Евтушенко оставила тонны свидетельств его всемирной славы. С фотографий он улыбается в обнимку и с президентами, и с повстанцами, с работягами и аристократами, со всеми писателями, большими и маленькими, с друзьями и врагами. Но среди этих фотосувениров нет ни одного снимка с Иосифом Бродским. А ведь отношения с Бродским стали, без преувеличения, главной драмой жизни Евтушенко."Судьба так распорядилась, - говорит Соломон Волков, - что я оказался единственным собеседником обоих, и теперь, как некий медиум, я могу попытаться восстановить ход событий этой болезненной истории, не склоняясь ни на чью сторону. Бродский когда-то говорил мне, что жизнь на Западе поставила нас в позицию наблюдателей на вершине холма, с которого видны оба его склона. И быть может, вместо какой-то одной последней истины, которой на самом деле и не бывает, мы увидим одни многоточия. Но сейчас, перечитывая письмо Евтушенко, приглашающее меня к нашему с ним диалогу, я понимаю главное его желание – напоследок объясниться с Бродским. Хотя бы и через меня. Выходит, он пригласил меня на свою исповедь".Вот что писал Евтушенко: "Я благодарен тебе на всю жизнь за то, что ты единственный человек на свете, который возражал Бродскому, когда он незаслуженно оскорблял меня. Это в моих глазах дорого стоит. Ни в коем случае это интервью не связано ни с какими мстительными мыслями. Я считаю его человеком, с которым мы еще не договорили. Возможно, наши стихи уже сами будут разговаривать друг с другом, и думаю, что о чем-то договорятся. Может быть, эта история, которая произошла между нами, послужит предупреждением всем другим, чтобы не терять друг друга при жизни, не терять взаимопонимания".
Комментировать политику и политиканов не трудно, а "комментировать" жизнь человека, его душевные перипетии трудно и даже не хочется.
ОтветитьУдалитьВарясь в белковских, альбацах, жириновских, очень большая роскошь сейчас вникать в чью-то личную биографию, проблемами которой было множество романов и личные обиды, полученные или нанесённые. Поэтам вообще всегда было очень свойственно считать себя эпицентром Вселенной. Может, это и так. Во всяком случае, в нормальной человеческой жизни это может быть нормой.